Выбрать страницу

Младший брат Лёва (Леонид Алексеевич Пацков), соавтор этой семейной «хроники», родился 19 июня 1915 года в старой хате деда Евгота, в селе Ново-Константиновка, там же был он крещен первосвященником Комаровым. Прожил он 56 лет и 7 месяцев (до 18 января 1972 г.), но за это время под одной родительской кровлей мы с ним прожили всего 11 лет: десять с половиной лет в с. Ново-Константиновке и полгода в с. Раевка. Учились в разных деревнях и городах. По этой причине много рассказать о его детских годах не могу.

Крестины, И.Ф. Тупылев, 1800 год

 

Запомнился он мне с полутора лет: толстенький, на коротких ножках, с походкой медвежонка в коротенькой (до пупка) рубашонке, без штанов, беленький, спокойный, в руках носил то прутик, то щепку, то кусочек черепка глиняной посуды. В компанию не навязывался – играл больше в одиночку. Через высокие пороги в избе и в сенцах перебирался по собственному методу: подходя к порогу, сходу ложился на него животом, вращаясь на пупке, быстро переносил ножки за порог, потом вставал и шел дальше.

Новое поколение Пацковых, 65 лет спустя

 

Как-то побрел он с прутом в руках на выгон перед домом, где лежала в тени амбара свинья с потомством. Подошел к ним Лёва и начал прутиком хлестать по кучке лежавших поросят. Свинья-мама вскочила, пырнула Леву носом – тот кувырк, схватила свинья его за рубашонку и понесла, громко хрюкая. Лёва заорал. Увидала это бабка Лукерья, взвыла диким голосом от страха, что свинья ребенка съест, и кинулась на выручку. Свинья от звука человеческого голоса выронила ребенка из пасти и ретировалась. На этой благополучной ноте закончилось близкое знакомство Левы со свиньей.

В «записке» Левы о том, как он начинал учиться в школе, с кем он дружил, в частности с Арсой Нагорным, можно получить первичное представление о его «подвигах». Далековато находились наши усадьбы (Левы и Арсы) друг от друга, много вставало на пути других ребятишек, пока Лёва добирался до Арсы, но что-то сильно притягивало их друг к другу. Скорее всего, не противоположность, а наоборот – единство взглядов. От того, что Арса вытворял, Лёва был в восторге и повсюду следовал за ним.

Многое им прощали взрослые, глядя на их взаимную преданность и дружбу. На этом и закончить бы их детская дружба, если бы не трагико-комическая  их последняя встреча после многих лет разлуки, практически в конце жизненного пути Левы. Об этом несколько позже.

На зиму 1923/24 года нас с Левой отец отвез учиться в Баландинскую школу. Поместили нас жить с «хлебами» к учительнице, у которой была мать и 4-х летний сирота – племянник Боря. Как мы учились, чему учились, даже ни одного урока не осталось в памяти; так скучно и серо все прошло, что даже жалко пропавший год. Вечером мы пропадали на усадьбе Вальтеров, где в соломе играли в прятки. Когда заезжал отец и привозил продукты, всегда привозил нам по два фунта сушеных груш и урюка. 

Бабушка эти сладости прятала в настольный шкаф на кухне, над нашей общей с Левой кроватью. Если мы сами не возьмем фруктов, то больше их не увидим. Поэтому, как только все улягутся спать, мы начинаем таскать, и есть под одеялом.

По воскресеньям днем Лёва собирал баландинских малышей под свою команду, и «воевали» в красных и белых.

Однажды, в сильный мороз он своим «пленным» приказал лизнуть языком чугунные колеса сноповязалки. Языки примерзли. «Командир» трухнул не на шутку — обратился за помощью к нам, старшим. Выручили мы «пленных», пописав каждому под язык. Ох, и орали «пленные»! Не избежал этого эксперимента и наш Борька: Лёва уговорил его лизнуть колун, а потом побежал ко мне за помощью; отдирал я ему язык своими не стрижеными ногтями. Надо было бы после этого нам уехать домой, но упросил отец учительницу и бабушку дать возможность доучиться зиму. Куда нас переводить среди зимы!

В настоящее время проживающий в Уфе один из сыновей Вальтера — Александр, до сих пор помнит эти «эпизоды» Левы.

В нашу серую будничную жизнь вносила некоторое оживление дочь попа – Катя. Отличалась она мгновенной исполнительностью. Если учительница что-либо поручала сделать Кате, та последние слова поручений уже не слышала – в этот момент она уже была далеко – бежала исполнять поручение.

Как-то ранней весной отправились мы на экскурсию за гербарием. На полпути учительница вспомнила, что не взяла лупу и говорит: «Катя! Школа закрыта, поэтому ты беги домой и принеси лупу». (Лупа была только в школе и у попа).

Гербарий своими руками

 

Мигом Катя «слетала» домой и догнала нас, неся в фартуке лук, хлеб и узелок с солью.

  • Лук у нас горький, без хлеба и соли есть нельзя – отрапортовала Катя.

В 1925 году Лёва переболел брюшным тифом с небольшим осложнением на нос. После этого мы прозвали его «гундосым» и в спорах так его обзывали. Мне прозвище дали «матрос» и в спорах Лёва обзывал меня «матросяга».

Из Раевской ж.д. школы в конце 1931 года поехал он в Магнигорск на курсы экскаваторщиков; работал по этой специальности на новостройках в Магнитогорске, Караганде и Куйбышеве. Работа его прервалась в связи с поступлением в Бирский педагогический институт в 1939 году. Весной 1940 года из института он был призван в Армию в школу связистов.

Связисты красной армии

 

Далее он воевал на Западном и на Восточном фронте: на Дальнем Востоке в 1945 году с Японией, а в 1945 – 1947 годах в Китае – с армией Чан Кай-ши.

Через 8 лет службы в армии вернулся домой в чине ст. лейтенанта, а «на груди его широкой висит полтинник одиноко», как шутили в ту пору над обойденными наградами.

Бирский государственный педагогический институт 1930-е годы ХХ века

 

Лёва был командиром войскового подразделения связи. Далее в освобожденной Румынии был комендантом какого-то города. Служил человек! На невольные вопросы родственников, как же получилось, что обычно все солдаты, возвращающиеся из Армии, «усыпаны» наградами, а он нет, отвечал: «Каким я был неудачником, таким и остался. В каждом деле участвовал, а перед финалом всегда исчезал с глаз начальства».

Леонид Алексеевич Пацков, фото по возвращению с фронта

 

Во время гражданской войны в 1919 году наше село часто переходило из рук в руки красных и белых. Перед вступлением тех или иных войск в пустое село от противника, предварительно обстреливалось по крышам из пулеметов и винтовок. Хорошо был слышен свист пуль и цоканье их по железным крышам. Чтобы нас детей случайно не перестреляли, матери моментально прятали нас в каменные сараи и в погреба. Как-то играя в соседнем дворе у Авдеевых, среди бела дня засвистели и зацокали пули по железной крыше дома Авдеевых. Прибежали наши матери с огорода – быстро нас загнали в каменный толстостенный сарай, а Левы нет. Все видели его играющим среди нас, а как начался обстрел – исчез, да так, что никто его не видал. Наша мама как птица, спасающая своих птенцов, металась под пулями по двору, по улице, кричала, звала: «Лёва, Лёва!». Нет Левы. Закрался страх и в наши душонки. Жутко было слушать истошный крик мамы. Когда обстрел прекратился, проскакали первые верховые разведчики и из деревянной кадки для воды, стоявшей среди двора, показалась белая головенка Левы. Около этой кадки мама несколько раз пробегала с воплем. «Я спрятался» — доложил он спокойно маме. Реакция мамы была весьма бурной: два подзатыльника и наказ: «чтобы больше не прятался в бочке, а бежал в сарай или в погреб».

Во время прохождения войск через село стрельбы не было. Мы ребятишки забирались на плетневые заборы, держась за колья, часами всматривались: а не идет ли среди солдат и наш батька? Случай с «бочкой», как рассказывал Лёва, повторялся и на фронте.

Обеспечив связь перед форсированием реки, группа связистов с Левой укрылась в дорожной бетонной трубе. Стрелковый командир, пробегавший вдоль дорожной насыпи и под укрытием ее, заглянул в водосточную трубу и увидал там дующихся в карты связистов. Их развлечение во время жаркого боя взбесило стрелкового командира; после боя последовали «подзатыльники». Где же там до наград?

Служба в Армии у Леонида Алексеевича закончилась в 1947 году. Далее он недолго проработал на радиозаводе, в тресте совхозов строительным прорабом, а потом всю оставшуюся жизнь в строительном управлении связи Миннефтегазстроя.

Открытие нефти Сибири в 1960-е годы ХХ века

 

В пятидесятых годах Леониду Алексеевичу подвертывается случай побывать в родной деревне, где он не был с 1929 года, четверть века! В соседнем селе, в Тавричанке узнал, что Арса Нагорный жив, здоров, работает заведующим отделением совхоза. Предварительно рассчитал Лёва переночевать в Ново-Константиновке и проговорить всю ночь с Арсой, предаваясь теплым и сладким воспоминаниям детства. Экскурс в детство не получился. Леонид Алексеевич потом мне рассказывал: «Сидим с глазу на глаз вдвоем в хате Арсы, угощаемся небольшими дозами. Я все время пытался направить разговор в русло детства, но Арса, как старый волк, не шел туда, куда его направляют.

Категорически избегая разговоров о детстве, он рассказывал и рассказывал о делах совхозного отделения, о своей незаменимой роли в руководстве совхозом. Терпение мое затрещало по швам:

  • Арса! Я мечтал о встрече с тобой более 25 лет. Мысль о встрече с тобой согревала мне душу даже на фронте. Я приехал за 150 км из Уфы сюда больше из-за того, чтобы увидаться с тобой и пережить детство хоть одну ночь.»

Арса: «Ты, Левон Алексеевич, не называй меня больше при народе Арсой, а зови Арсений Афанасьевич. Я все-таки заведующий отделением совхоза».

Не добившись от Арсы пробуждения памяти детства, который все «парил в тумане своего величия», Лёва разбудил водителя и во втором часу ночи покинул дом Арсы и Ново-Константиновку. Отвернувшись от шофера, до утра проплакал, прощаясь со своим бывшим задушевным другом и детством.

До этого случая последний раз плакал он в 1927 или 1928 году, когда учился в г. Белебее, где квартирная хозяйка огрела его скалкой за какой-то блуд с котятами, учил их каким-то фокусам над ведром с водой: «сорвешься – искупаешься».

Последний раз мы с Левой посетили с. Ново-Константиновку летом 1971 года. На лошади в тарантасе из д. Чебенли мы проехали через Нарыс-Тау, мимо Юз-булана, выехали на восточную «шишку», посидели там, повспоминали, как в детстве бегали сюда в кустарник искать журавлиные и утиные гнезда. Проследовали мимо родных нам фундаментов, выехали на равнину, доехали до места бывшего выселка «Красный клин», подкормились на обочине дороги и глубокой ночью через д. Сергеевка приехали на берег р. Демы у д. Чебильны; вскоре снялись и уехали в г. Уфу через ст. Раевка.

Станция Раевка, фото между 1910 и 1917 гг

 

Зимой того же года мы Леву хоронили. Лежит в гробу красавец – красавцем, руки у него были очень красивые, на лице тонкая усмешка, дескать — надуваю я вас, будто умер. Разве похож он на покойника? Конечно, нет!

Прошло уже много лет, и никто не верит, что Левы нет на этом свете. Все родственники  еще много лет продолжали жить с внутренним ощущением, что Лёва где-то ездит, и как всегда, и к очередному празднику вернется домой.

На этом заканчиваются воспоминания отца о его брате Леониде Алексеевиче Пацкове.